– А этот Боб Снайпер тоже очень интересный случай. Никак не могу понять, как такой человек, как он, мог совершить подобный поступок?

– Может быть, его просто использовали другие люди в своих целях?

– Хотелось бы верить, что так. Не люблю, когда герои нарушают закон. Вы когда-нибудь читали “Отелло”, джентльмены?

– Я пьес не читаю, – сказал Боб.

– А мы вроде проходили во время учебы, – неубедительно произнес Ник.

– Ну так вот, этот Боб напоминает мне Отелло. Великий воин и прекрасный человек. Но Яго вертит им, как хочет и использует его в своих целях. Эта трагедия – одно из самых прекрасных произведений Шекспира. Точно так же, как жизнь этого бедолаги Боба – величайшая трагедия Америки.

– Как мне помнится, – ухмыльнулся Боб, – мистер Шекспир не слишком был склонен давать своим произведениям счастливый конец, а вот Боб Ли Суэггер, насколько я его знаю, хоть и отличался ужасным упрямством, но никогда не был дураком. Думаю, это ему как-нибудь поможет. До свидания, мистер О’Брайен.

– Надеюсь, поможет, – согласился полковник, и в его голосе прозвучали радостные нотки, – а то я уже слишком стар для трагедий. В моем возрасте гораздо приятнее переживаются счастливые концы.

По дороге назад Ник чувствовал себя необычайно возбужденным и взволнованным. В конце концов, не сдержавшись, он дал волю своим чувствам:

– Ради чего вся эта катавасия? Какого черта мы три дня гоняли пыль по дорогам?..

– Видишь ли, мне были известны имена самых лучших стрелков конца пятидесятых. Лон Скотт был среди них первым. Я долго гадал, кому из них принадлежит эта черная винтовка. Любой из пятерых мог быть ее владельцем. Тогда я понял, что единственным человеком, который может навести нас на след, является этот пожилой полковник.

– Ну и что мы уз…

– Неужели ты до сих пор еще не понял, малыш? Эти люди не просто подставили меня в Новом Орлеане. Нет, малыш. Я должен был объехать для них все предполагаемые места выступлений президента, проверить все стрелковые позиции, вычислить углы наклона, определить реальную роль ветра и выбрать место, с которого им удобно будет стрелять. Я должен был преподнести им все это на блюдечке. Зачем? Настоящий стрелок никогда не доверит другому человеку произвести все эти расчеты, если… если он способен их сделать сам. А если не способен? Почему он не мог сделать все это сам? Да потому, что он сидит в инвалидной коляске, понятно? А я был его ногами!

Вот оно что! Наконец-то до Ника дошло, в чем дело.

– Только что мы узнали имя человека, который убил Джорджа Роберто Лопеза в Новом Орлеане, – продолжал Суэггер. – Черт побери, неужели ты не понимаешь, что все, что эти мелкие сошки делали на протяжении стольких месяцев, было направлено только на одно – на подготовку убийства? Почему они все были так убеждены в безошибочности этого выстрела? Только лишь потому, что в их распоряжении был стрелок мирового класса. Если бы у них не было человека, который мог из ста выстрелов сто раз поразить неподвижную мишень на расстоянии тысяча двести ярдов, как это и было в Новом Орлеане, то они ни за что бы не стали разрабатывать такую сложную и рискованную операцию! Да, выстрел был просто фантастический! Дай Бог, чтобы во всем мире набралось семь-восемь человек, которые бы с уверенностью могли сказать, что сделают такой выстрел.

– Но для суда все эти твои логические выкладки ни черта не значат! – запротестовал Ник. – Тем более, что у нас нет ни малейшего представления, где этот Лон Скотт сейчас находится. Жив ли он вообще? Ни черта не известно! Даже тот старый полковник не смог сказать нам, где сейчас скрывается этот калека-снайпер. Говорил же тебе: давай лучше займемся поисками Приложения Б! Вот где мы смо…

– Ты самый занудный и брюзгливый человек, которого я когда-либо встречал. Наверное, если тебе кто-нибудь бесплатно протянет налитую на девять десятых кружку пива, ты небось сразу же начнешь всем плакаться, что тебе недолили. Послушай, раз у нас есть имя, значит, мы сможем отыскать и то место, где он сейчас скрывается. Стрелки наверняка знают что-нибудь. Стрелковый мир очень тесен. Он не мог не наследить, это точно. А когда мы найдем его, сразу же разыщутся и его хозяева, которым он служит, вот увидишь! Все они связаны одной веревочкой. Поэтому теперь наша задача номер один – найти этого Скотта.

Молча они продолжали путь по неровной, ухабистой дороге.

Глава 28

Пальцы доктора Добблера почернели от типографской краски газет и журналов, которые ему пришлось перечитать за последнее время. В одиночестве он просиживал в своем закутке до поздней ночи и, листая страницы, пытался сосредоточиться. Вокруг него были целые горы журналов – от дорогих, с яркими блестящими обложками, до самых простых и примитивных. Но после долгих раздумий и поисков он понял, что вот они-то как раз и являются картой поисков Боба Ли Суэггера.

Это были в основном дешевые издания, напечатанные на плохой бумаге и плохой краской, которая теперь уже намертво въелась в его кожу, с массой грамматических ошибок. Фразы в них составлялись косноязычно, а на сочетаемость и порядок слов в предложении вообще никто не обращал внимания. Создавалось впечатление, будто издатели пытаются вместить максимальный объем информации на минимальной площади. На помещенных в них фотографиях трудно было что-либо разобрать. Это был какой-то совсем чужой и непонятный Добблеру мир.

Он перевернул еще одну страницу, чувствуя, что все глубже и глубже погружается в неизвестность.

И так далее… целых 195 страниц. Сборник назывался “Шотган ньюс”, хотя стрелковое оружие было представлено в нем весьма скудно. Если выпускалось что-то такое, что стреляло или имело хоть какое-то отношение к стрельбе или методике и способам стрельбы, то все это можно было найти в “Шотган ньюс”, своего рода дайджесте стрелковой субкультуры.

Добблер был просто в шоке. Оружие, оружие, оружие, повсюду одно только оружие различных форм, размеров и видов, на любой вкус, на все случаи жизни. Дешевое и дорогое, аккуратное и уродливое, неуклюжее и величественное. Добблер думал о тех людях, которые буквально боготворили эти винтовки, пулеметы и автоматы: их жизнь была либо полностью подчинена изучению сложнейших конструкций такого оружия, либо эти люди были абсолютно свободны благодаря безграничным возможностям этих смертельных “игрушек”.

Что здесь можно было обнаружить?

Прежде всего безумную страсть к порядку и дисциплине. В этом мире оружия было слишком много маленьких винтиков, колесиков, механизмов и систем, которые объединяли все воедино. Сразу в этом разобраться было просто невозможно. Добблер с удивлением для себя открыл, что, оказывается, даже существовали целые структуры, которые занимались только продажей отдельных частей устаревшего оружия. И все-таки в лабиринте головоломок чувствовалась какая-то гармония, которая для постороннего человека казалась сплошным хаосом, а для посвященного настоящим порядком. Может быть, в оружии заключалась власть? Да, у этих проклятых “игрушек” было весьма недвусмысленное предназначение, поэтому здесь и мелькала особая тень власти. Но при этом еще и тень красоты. Ему было приятно обнаружить, что некоторые из них были просто шедеврами искусства. Особенно ему понравилась винтовка “лагер”, иногда называемая “нью фронтье простого действия”.

И естественно, здесь должна была быть свобода, или, по крайней мере, ее иллюзия, хотя бы в самом минимальном своем проявлении. Для Добблера определение свободы носило интеллектуальный оттенок, однако он предполагал, что для кого-то – в более примитивном мире – свобода имела в основном оттенок физический: свобода передвижения, свобода от внешних раздражителей, свобода неподчинения и свобода поступка, которая всегда будет гарантировать спокойствие, если кто-то захочет дать тебе коленом под зад. Абсолютная свобода. И человек, который держит в руках оружие, должен чувствовать ее особенно сильно. Если у тебя в руках винтовка, никакое правительство тебе не указ. Последнее слово всегда останется за тобой.